Что 2017 год изменил в истории России
И гусарская удаль, и политические ловушки
2017 год — точка во времени, которая в отличие от семнадцатого года столетней давности принесла нашей стране не великое потрясение, а великое изумление. Мы вновь показали всему миру и нашу фирменную молодецкую гусарскую удаль, и нашу фирменную способность попадать в политические ловушки собственного изготовления.
В области внешней политики мы в 2017 году одержали победу там, где, по мнению большинства экспертов, она была в принципе невозможна. Для держав не из этого региона Ближний Восток уже давно считается «кладбищем амбиций» и «зыбучими песками» мировой политики. Опираясь на итоги своей двухлетней военной кампании в Сирии, Россия может в данный момент смело заявить: к нам это не относится. Мы — «звери» совсем другой породы! Но одновременно нам придется признать и несколько гораздо менее приятных обстоятельств.
Новый 2017 год мы встречали в уверенности: в американском Белом доме скоро обоснуется союзник России, который поможет нам — разумеется, не безвозмездно — разгрести многочисленные внешнеполитические завалы на западном направлении. Сегодня на смену такой уверенности пришла убежденность: Трамп — это не решение наших проблем, Трамп — это их очень серьезная часть. Подобный поворот событий ставит Путина перед очень болезненным выбором. Если продолжать нынешний курс и не принимать никаких радикальных мер, то в ближайшие годы вокруг России еще сильнее сомкнется кольцо врагов.
Но вот в чем именно должны заключаться радикальные внешнеполитические шаги Путина? Точно не в новых силовых акциях в разных частях света. От Путина сейчас требуется растянутый во времени «решительный рывок» принципиально иного, возможно, еще более трудного рода. России в ближайшие годы нужны дерзкие дипломатические инициативы, способные «сломать хребет» нынешним опасным тенденциям в наших отношениях с Западом и Украиной. Именно от того, появятся ли такие инициативы или нет, зависит и то, в каком состоянии Россия подойдет к следующим президентским выборам 2024 года и наше долгосрочное будущее как великой державы.
Арабский гамбит
«Маленькие дети! Ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять!» — применительно к облеченным властью взрослым американским дядям в костюмах современный политический эквивалент Африки — это, конечно, Ближний Восток. Ричард Никсон, Джимми Картер, Рональд Рейган, Джордж Буш-младший — всех этих президентов США Ближний Восток или утопил с головой, или поставил на грань полной потери репутации.
Карьера Никсона пострадала в 1973 году из-за арабского нефтяного эмбарго, в результате которого на американских бензоколонках на время исчез бензин, а доллар ушел в инфляционную мертвую петлю. Для Картера и Рейгана в роли «страны преткновения» выступил Иран. Первый оказался неспособным на стыке 70-х и 80-х годов освободить взятых в Тегеране в заложники сотрудников американского посольства и поэтому не смог переизбраться в президенты. А второй был вынужден в 1986 году предстать перед страной в образе страдающего от потери памяти маразматика, которого обманывают собственные подчиненные. Только клятвенные уверения Рейгана, что он или ничего не знал, или ничего не помнит, спасли его от почти неминуемого импичмента из-за скандала, вызванного незаконными поставками американского оружия в Иран. Про младшего Буша можно вообще долго не распространяться: фиаско его иракской авантюры 2003 года еще не изгладилось из памяти.
Но кто мы, чтобы указывать американцам на их провалы на Ближнем Востоке? «Послужной список» многих кремлевских предшественников Путина в этом регионе мира ничуть не лучше многих «достижений» Рейгана или Буша-младшего. Например, в эпоху Хрущева — Брежнева мы вбухали в Египет миллиарды рублей в виде «безвозмездной братской помощи» и получили за это в 1972 году «благодарность» в виде требования срочно убрать из этой страны ставших вдруг ненужными наших военных советников. Еще недавно произносивший задушевные речи о своей вечной преданности идеалам египетско-советской дружбы президент Анвар Садат решил сменить пластинку и бросился в американские объятия. При том же Брежневе мы в 1979 году ввели свои войска в Афганистан и тем самым вызвали на себя огонь значительной части исламского мира во главе с Саудовской Аравией.
О политике Кремля по отношению к Сирии в советский период и вовсе больно говорить. Вот как об этих отношениях вспоминал в своих мемуарах наш известный дипломат Олег Гриневский: «Немало путаницы в советско-сирийские отношения внесла кипучая энергия Нуритдина Акрамовича Мухитдинова — посла СССР в Дамаске с 1968 по 1977 год…. Свой пост он рассматривал как нечто близкое к должности секретаря обкома партии: что бы ни произошло в Сирии — отвечает он, посол… Поэтому случаться там могло только хорошее. Из Дамаска шли депеши, рапортующие об очередных успехах Сирии в развитии промышленности, сельского хозяйства, культуры… И вслед за этими словоизвержениями — неизменные просьбы: предоставить Сирии очередной заем на несколько сот миллионов рублей; поставить военную технику, сельскохозяйственные машины; всякую иную помощь на самых льготных условиях, а фактически бесплатно, как стране, борющейся против империализма».
Нужно ли говорить о том, что обычно подобные просьбы удовлетворялись и что никакой реальной пользы нашей стране это не приносило? У нашей политики на Ближнем Востоке очень тяжелая наследственность. И это только усиливает впечатление от итогов двухлетней военной кампании России в Сирии. Российские вооруженные силы зашли в Сирию, выполнили поставленную задачу и ушли из Сирии (ну или почти ушли). Как я уже не раз писал, обычно на Ближнем Востоке не получается действовать по принципу «я хочу дружить со всеми». Если ты взаимодействуешь с Ираном, ты становишься врагом Саудовской Аравии. Если ты друг Израиля, ты не можешь быть другом многих арабских государств.
Но сейчас на Ближнем Востоке точно не обычные времена — во всяком случае, в отношении России. Мы взаимодействуем с маленьким, но непропорционально влиятельным эмиратом Катаром и теми соседними арабскими государствами, которые стремятся его удушить с помощью экономической блокады. У нас рабочее взаимодействие с Ираном и его злейшим врагом — Саудовской Аравией. У нас хорошие отношения с Израилем и теми странами и силами, которые не признают его право на существование. В 2017 году Россия оказалась в самом центре лабиринта ближневосточной политики. И это дает Москве дополнительные рычаги влияния на мировой сцене. А еще это дает нам веский повод постоянно быть настороже.
На Ближнем Востоке ничего не бывает окончательным. Помните президента США Джимми Картера — того самого, чью карьеру угробили американские внешнеполитические провалы в Иране? Так вот, карьера Картера как активного ближневосточного политического игрока началась с сенсационного успеха. В 1978 году президент США убедил лидеров Израиля и Египта — тех самых стран, что начиная с 1948 года четыре раза ожесточенно воевали друг с другом — помириться и восстановить дипломатические отношения. После этого Картер, видимо, вообразил, что теперь ему любое ближневосточное «море по колено» — и довольно быстро убедился, что это совсем не так. Россия не имеет ни морального, ни политического права совершать аналогичную ошибку.
Мы не должны забывать: на Ближнем Востоке у нас нет друзей — только партнеры, которые стремятся использовать Россию в своих интересах. Почему, например, наш традиционный оппонент Саудовская Аравия пошла сейчас на сближение с Москвой? Причин, как мне представляется, две. Саудовцы стремятся не допустить нашего чрезмерного сближения с Ираном. А еще саудовцы таким образом посылают сигнал своему традиционному политическому партнеру — США. Мол, вы там не думайте, что мы обречены на роль вашего «младшего брата»! Однако относиться к подобному шантажу Америки чересчур серьезно не стоит. Объем контрактов, которые нам пообещали саудовцы во время недавнего исторического визита короля этой страны в Москву, составляет приблизительно 3 миллиарда долларов. А вот объем соглашений, которые были согласованы во время майского визита Трампа в саудовскую столицу Эр-Рияд, близок к 280 миллиардов долларов. Чувствительная разница, не правда ли?
Ну и, наконец, самое главное, о чем мы должна помнить каждую минуту и каждую секунду. Успехи на Ближнем Востоке ни в коей мере не могут считаться компенсацией отсутствия значимых прорывов в наших отношениях с Западом и Украиной. А в этой сфере в 2017 году у России не просто не было прогресса. В этой сфере наблюдался значительный регресс.
Главная функция внешней политики — обеспечивать безопасность государства и создавать оптимальные условия для его стабильного внутреннего развития. К сожалению, нынешнее внешнеполитическое положение России не создает оптимальных условий для бурного роста нашей экономики, усовершенствования нашей социальной сферы, да и всех остальных сфер жизни тоже. Задачей Путина в период его президентского срока должна стать ликвидация этого дисбаланса. Именно в этом — хотя и не только в этом — должен заключаться «последний решительный рывок ВВП».
Полную версию статьи читайте на сайте: http://www.mk.ru/politics/2017/12/27/posledniy-ryvok-putina-chto-2017-god-izmenil-v-istorii-rossii.html
