Терпящие поражение нацисты хотят получить отсрочку
На третий день сдачи украинских нацистов на металлургическом комбинате «Азовсталь» вдруг неожиданно зазвучала тема переговоров. Прежде всего, прозвучало весьма странное заявление советника Ермака Михаила Подоляка.
«Не предлагайте нам прекращение огня – это невозможно без тотального вывода войск РФ. Украинское общество не интересует новый «Минск» и возвращение войны через несколько лет», — написал Подоляк, хотя никто никакого прекращения огня ему и не думал предлагать. Да и сама боевая обстановка как бы не предполагает с нашей стороны таких предложений.
На «Азовстали» взято рекордное с 2014 года количество пленных, больше, чем в Изварино, Иловайске, Дебальцево, на заводе Ильича, и сдача их еще продолжается. На харьковском направлении наступление бандеровцев остановлено, они понесли тяжелые потери и наши перешли в контрнаступление. В Донбассе наше наступление продолжается, Северодонецк почти окружен, неплохо обстоят дела и на всех других направлениях. По всей тыловой инфраструктуре неприятеля планомерно и регулярно наносятся удары, разрушающие его военную инфраструктуру, запасы оружия и истребляющие резервы.
Так что какие могут быть переговоры? Особенно с учетом того, что сам киевский режим показал свою недоговороспособность. Да и буквально накануне было констатировано, что переговорный процесс заморожен, и условий для его возобновления пока что не наблюдается.
Так к чему же выступление Подоляка? Нельзя, конечно, исключать того, что он таким образом намекает, что его якобы тайно просят о переговорах и о прекращении огня, а он, такой непреклонный, их всех посылает. Но это настолько не соответствует сегодняшней ситуации, что поверить в это крайне трудно даже свидомым «патриотам». Заявление Подоляка больше напоминает приглашение к торгу, то есть к тем же самым переговорам.
Особенно, если учесть, что практически следом за этим выступлением прозвучало не менее нелепое предложение руководства Италии о «поэтапном урегулировании» на Украине, которое они даже для чего-то послали в ООН. Содержащиеся в этом плане положения даже рассматривать нет смысла – их неприемлемость слишком очевидна. Однако сам факт таких выступлений после заявлений европейских лидеров о том, что «Украина должна победить на поле боя», довольно показателен.
Ну и вишенкой на торт стал звонок шефа Пентагона Сергею Шойгу, а затем начальника Комитета объединенных штабов США Милли начальнику Генштаба ВС РФ Валерию Герасимову (эти контакты – первые с момента начала СВО). С чего бы это вдруг все захотели общаться и договариваться о чем-то с нашей страной?
В чем причина? Надвигающийся продовольственный кризис, энергетические проблемы или что-то иное? Может быть, речь идет о спасении иностранных советников и специалистов, находящихся, по слухам, в подвалах «Азовстали»?
Думаю, что все эти причины имеют место быть, но не они главные. На Западе всерьез опасаются, что капитуляция «Азова» может включить «эффект домино». И украинские боевики, находящиеся сегодня в тяжелом положении, под постоянным огневым воздействием, лишенные нормального снабжения, тоже начнут сдаваться. Особенно, если убедятся в том, что в русском плену им ничего не угрожает. В этом случае может сложиться так, что никакой затяжной войны, о которой мечтает Запад, может не получиться, и все закончится довольно быстро. К Мариуполю добавится Северодонецк и Лисичанск, затем Славянск, Запорожье и Николаев. А дальше все начнет рушиться.
И тогда Запад останется один на один со своими кризисами, с подорванным реноме, без инструментов давления на Россию и ее союзников, стремительно теряющий влияние в мире. И чтобы не допустить столь плачевного для себя развития ситуации, Запад сейчас будет стараться снизить интенсивность боевых действий, пытаться их хоть немного «подморозить», чтобы теряющие боевой дух и устойчивость украинские формирования смогли получить передышку, доукомплектоваться, вооружиться. Чтобы была возможность провести мобилизацию, сформировать новые части и доставить им вооружение из-за границы. Чтобы союзным войскам пришлось заново делать уже выполненную однажды работу.
