Познаем Дагестан в День Единства его народов
Мы часто говорим о Дагестане и единстве его народов, но знаем друг друга или по встречам в Махачкале, или только по книгам и статьям. Но этого мало. Совсем другое дело знакомство с селом, с выездом в горы. После таких экскурсий, ты обогащаешь себя опытом других, уже по другому относишься к выходцам из этого джамаата, или ко всему народу. И вот, в праздник Дня единства народов Дагестана председатель Союза журналистов Дагестана (СЖД) Али Камалов организовал нам пресс-тур в Гунибский район с посещением села Согратль. А экскурсоводами у нас были бывшие директора сельской средней школы Магомед Ахтуханов (он же в прошлом директор сельского музея, который сделал бы честь любому музею в горных районах Дагестана) и Магомед Гаджичилов, а помогал им сам Али Ахмедович.
15 сентября в истории Дагестана
Этому празднику, по историческим меркам, совсем немного. Он был объявлен на Съезде народов Дагестана в 2010 г., а учрежден официально в 2011 г. «Отцами» идеи были интеллигенция с Гунибского района, включая покойного Гамзата Гамзатова, бывшего председателя Общественной палаты РД, экс-гендиректора «Дагэнерго», самого Али Камалова и других. Их поддержали ученые и республиканские власти в лице Магомедсалама Магомедова, и дело сдвинулось с «мертвой точки».
Праздник было решено связать с днем разгрома полчищ Надир-шаха в сентябре 1741 г. объединенными силами дагестанских народов (на территории Андаляльской «республики», нынешний Гунибский район). Тогда, как известно, в Согратле собрались авторитетные кадии союза джамаатов Андаляльского округа и соседних джамаатов и владений, чтобы решить судьбоносный вопрос: как быть с непрошенными гостями из Ирана на территории Дагестана: воевать (объявить им вооруженный джихад) или смириться? Как известно, после взятия Кази-кумуха Надир-шах с огромным войском вторгся на территорию Андалялського союза. Ученые алимы–правоведы решили: хотя иранцы мусульмане-шииты, быть вооруженному джихаду (то есть, войне) с ними, потому что они пришли к нам не как гости, а посягнули на нашу свободу. Объявили мобилизацию горцев со всех окрестных обществ и в течение нескольких дней продолжались кровавые бои. Поражение персиян было полное: потери составили более 30 тыс.чел., около 33 тыс. лошадей и верблюдов, 79 захваченных пушек. Униженный Надир-шах, известный до этого как «Гроза Вселенной», вынужден был отступить в Дербент с остатками своих войск в 20 тыс.чел. И праздник «День единения народов Дагестана» – это символ той очень трудной победы, когда проверялось на прочность единство наших народов, их готовность к жертве во имя Дагестана.
Правда, если строго следовать исторической науке, то можно предложить другую версию. Это время (между 330 и 312 годами до н.э.) объединения дагестанских народов и создания единого государства в лице Кавказской Албании (см. В.К. Тревер, «Очерки истории и культуры Кавказской Албании»). В ту далекую эпоху дагестанские народы были ближе друг другу по языку, социальной и политической культуре. Это позволило воспользоваться историческим шансом для объединения и создания единого государства. Этот шанс появился после разгрома Александром Македонским Ахеменидской империи (персов) Дария в 331 г. до н.э. (в Месопотамии), в состав которой входили дагестанские народы, и до восхождения на престол первого царя из династии Селевкидов. Это был период смуты и дезорганизации на территории бывшей персидской империи.
Древнегреческий историк Страбон в своей «Географии» (XI кн., 4, 6.) писал, что «ныне над всеми албанами царствует один (царь), а прежде каждый народ с особым языком имел своего царя; языков же у них 26 вследствие отсутствия частых сношений одних с другими». На протяжении почти двух столетий в этом древнем государстве дагестанских народов царя избирали, а само государство представляло собой конфедеративный союз. Лишь в I века до н.э. в Кавказской Албании был введен институт наследственного правления и история сохранила нам имена нескольких царей, первый из которых некий Оройс жил в I веке до н.э. А указание на «26 языков» тесно связано с количеством этносов в Дагестане. «Ядро» же Кавказской Албании, безусловно, составляли лезгиноязычные народы.
Вопрос «входили ли в состав Кавказской Албании андо-цезские народы?», остается дискуссионным. Во всяком случае, 2 тыс. лет назад древнегреческие авторы писали об «Анди» и «Дидо» как государственных образованиях, которые сопротивлялись и воевали с римскими легионерами. Впоследствии эти два царства были вынуждены «потесниться» и уйти в недоступные горы (запад Дагестана) по мере укрепления Картли (Грузии). А Грузия опиралась на мощь Восточной Римской империи (православной Византии). В горах Дагестана, в этих двух царствах отпала необходимость политического объединения и постепенно языки (субэтносы) отдалялись друг от друга. Ахвахцы и каратинцы до сих пор называют хунзахцев «гьалбилал». Очевидно, Хунзах входил в состав Кавказской Албании.
История не представляет собой сплошное «движение верх»». Она знает периоды «прилива и отлива», прогресса и регресса (заката) государств. Так вот, под действием, главным образом, внешних факторов Кавказская Албания распалась на множество государств: Таваспаран (Табасаран), Серир (Авария), Лакз (лезгиноязычные народы), Гумик (Кумух), Хайтак (Кайтаг), Филан (даргинцы), Зерехгерен (Кубачинский союз), различные субэтнические союзы цезов и андоязычных общин. Это произошло к концу V–VI веков н.э. Но корни и память о том, более прочном, единстве остались. Они и отразились в понятии «Дагестан», в целой сети союзнических договоров между множеством джамаатов (по сути мини–республик) и ханствами, покрывавших все эти территории.
Поэтому, я считаю, что единство народов Дагестана надо отсчитывать примерно с 320–312 годов до н.э. Это было Единство именно с большой буквы. Оно выдерживало, до поры до времени, экспансию и Римской, и Византийской, и Персидской империй, а также экспансию воинственных союзов кочевых (тюркоязычных) племен. Но всему есть предел.
Горная цивилизация и горная «экономика»
Там где простой обыватель видит груду камней и обломков чего-либо, или просто горы, украшенные террасами, историк и социолог видит овеществленную культуру; иной раз – настоящий памятник материальной культуры, достойный внесения в список ЮНЕСКО. Таким памятником смело можно назвать 2,5-3 тыс. гектаров великолепных террас вокруг Чоха – результат тысячелетнего труда горцев. Дорога от моста на Гуниб и до Согратля проходит именно через территорию чохского джамаата и можно наблюдать эти террасы. Чох на возвышенности, настоящая крепость с богатой архитектурой, представляющую, наряду с Согратлем, архитектурную культуру Дагестана (по мнению дагестанского ученого-архитектора Аркадия Гольдштейна, автора исследования «Башни в горах» – Москва, 1977); «шагьар» (город, полис) по определению горцев. Вспомнил в связи с этим и ссылки в исторических хрониках на «богатый чохский шагьар», который одним из первых в Нагорном Дагестане «прорубил окно» на российский рынок (в Кизляр, Владикавказ и др. территории). А чохские террасы, наверное, одни из самых древних в Дагестане, на Северном Кавказе и, в целом, в Европе. Вспомнил в связи с этим историю открытия Чохского (или Кудалинского, по определению Члена-корреспондента Российской академии наук, д.ф.-м.н. Ибрагимхана Камилова) очага неолитической революции (перехода от собирательства и охоты к воспроизводящему хозяйству: земледелию и скотоводству). И. Камилов пытается доказать, что этот очаг возник 20-30 тыс. лет назад, но я склонен придерживаться строгой науки: по археологическим данным, этому очагу около 7-8 тыс. лет. Древнее только в Передней Азии (юго-восток Турции, север Сирии и Ирака). Это самый древний на Кавказе и в Европе очаг неолитической революции.
В названии заголовка, слово «экономика» я взял в кавычки не случайно. Нет горной экономики, которая была еще в недавнем прошлом, а есть отдельные её очаги. И это очень прискорбно. Знаменитые чохские террасы в подавляющем большинстве уже заброшены. Проезжая по этим местам, я подумал: не простит нам Аллах такое отношение к труду предков. Пусть даже рынок диктует свои условия, не все ведь измеряется категориями выгоды. Лишь кое-где видны хутора местных смельчаков – фермеров (животноводов). Такая же картина и вокруг Согратля, былого центра Андаляльского союза.
Почему я называю горных фермеров смельчаками? Потому что те, кто готовы трудиться на земле, рискуют оказаться в положении пасынков государства. Риск большой. Чтобы получить обещанную помощь в виде грантов и/или господдержки надо пройти почти «семь кругов ада»: подготовить множество «бумаг», защитить их в высоких кабинетах, да еще нет никаких гарантий, что не придерутся к каким-нибудь нюансам и труд не окажется напрасным. А с «бумагами» хорошо разбираются «асфальтные» фермеры (так между собой называют реальные фермеры шустрых городских ребят, которые умеют готовить бумаги и получать господдержку). Во всяком случае, еще недавно было так, но сейчас ситуация вроде бы выпрямляется. Тем не менее, государство в лице Минсельхоза само по себе, а фермеры в горах, коих много сотен, а может и тысяч – сами по себе.
Но в последние годы, все более популярным становится горный туризм. Горцы быстро сообразили, что тут можно неплохо заработать. Вот и мы напоролись недалеко от Согратля на такого «смельчака», Хаджи-Мурада Халикова, пытающегося развивать туристический бизнес. Он построил маленький коттедж для туристов в лощине около речки, выкопал колодец и оборудовал кабины для «разрядки». А вокруг, великолепная панорама. Совсем рядом находится туристическая достопримечательность – село Гамсутль. Чуть выше – историко-мемориальный комплекс «Ватан» (Родина), построенный в честь победы над полчищами Надир-шаха.
Кроме того, музей села Согратль совместно с компанией «ЭКОКАВКАЗ» учредили Фестиваль горного чая, который с успехом провели в 2016 и 2017 годах. На фестиваль тогда приехали тысячи гостей, из которых около 500 чел. были гости с российских регионов. Но в последнее время что-то застопорилось в этом плане.
Что важно в этой связи? А нужно сделать, чтобы бренд территории (в данном случае, Согратль) и соответствующего туристического события (Фестиваля чая) стал узнаваемым и привлекательным для многих. Чтобы в календаре «туристических событий года», именно это событие в твоем селе и районе стало одним из самых «крутых» в республике, а может и во всем СКФО, которое захотят посетить много десятки или даже сотни тысяч людей. А для этого надо разработать бренд туристического события, популяризировать и продвигать его. Надо закрепить проект «Фестиваль чая (в Согратле)» в Федеральном агентстве по интеллектуальной собственности в качестве товарного знака. Может быть словосочетание «Согратль – столица лучших горных чаев в России» станет тем брендом, который привлечет в Согратль тысячи и тысячи туристов?! Почему бы и нет.
Согратль и Андаляльский союз: история и архитектура
Интересно предание о принятии ислама андаляльцами, включая и согратлинцев. Они, якобы, обратилась к казикумухцам с просьбой: направить к ним наставников по исламу. Через несколько дней миссионеры направились в Согратль, в центр Андаляльского союза. Но была одна группа, очевидно, язычников, противившаяся этому выбору. Они встретили миссионеров на подходе к Согратль и убили их. Узнав об этом старейшины Андаляльского союза встретились с казикумухацами, принесли им извинения и обещали: наказать по всей строгости адата, своих «беспредельщиков». Кроме того, они снова попросили прислать к ним миссионеров и гарантировали им безопасность. Казикумухские алимы выслушали андаляльцев и поступили как велит шариат: простили убийц, по всей вероятности, и снова послали к ним миссионеров. История сохранила имена этих двух подвижников: Муса и Курбан из Цовкра (из книги Маркъулазул МухIамада «СУГЪРАЛЪ. Сугъурдерил тарих»). Отсюда в Согратль появились люди «Къурбан–Мусалал» корня. А эти двое убитых шагьидов из Кази-Кумуха похоронены у развилки дорог внизу села в местечке Хучдузухъ (место зиярата). Именно с этой поры Андаляльский союз стал центром распространения ислама среди аварских сел, а Согратль – признанным центром исламской «науки» и образования. Последним в Андаляльском союзе ислам приняли ругуджинцы, и согласно преданию, весь Андаляльский союз вынудил (в «добровольно» -принудительном порядке) их принять ислам.
Спорят только о времени принятия ислама: одни называют дату 1328 г., другие 1475 г., когда, якобы, приняли ислам многие аварские союзы джамаатов. Но по историческим преданиям, после принятия ислама андаляльцами, в горах Дагестана наблюдалось общее похолодание. А это время «малого ледникового периода», который в Европе начался в 1312-1315 гг. и продолжался, с краткими «перерывами», вплоть XVII-XVIII в.в. Климатические изменения, через ряд звеньев, спровоцировали чуму, которая распространилась по Азии и Европе, опустошая целые города и страны. Поэтому, дата принятия ислама в Согратль (1328 г.), наиболее достоверная.
Говорят, что самому селу Согратль более 1000 лет. Но в 1346 г., эпидемия чумы достигла и Дагестан, не пощадив и Согратль. По преданиям погибли буквально все, кроме одного ребенка, который выжил чудом. Снова село застраивали уже выходцы с других сел: из ХIапшима (даргинцы); Хосрека (лакцы), Къелеба (аварцы из одного аула Гидатлинского союза). Были, там очевидно, и выходцы с окрестных сел. Но писанная история согратлинцев гласит, что новым своим возрождением, село обязано именно этим трем многоэтничным «тухумам» (не путать с родами). И в селе знают своих предков аж до 17–19 колен!!! Пожалуй, Согратль в этом отношении – одно из самых интернациональных по происхождению полисов (шагьаров) Дагестана. Вот почему трудно понять аварцу согратлинский диалект, в котором причудливо смешались слова с лакскими и даргинскими, аварскими и лезгинскими корнями. А если учесть еще и «геополитическое» положение центра Андаляльского союза в прошлом, то становится понятным: почему именно сюда устремился Надир-шах в 1741 г., и почему Андаляльский союз стал одним из прочных носителей общедагестанской (интернациональной) идентичности. А в Андаляльский союз входили около 15 сел и по совокупности этих признаков – он один из самых крупных и авторитетных в Дагестане.
Как писал известный дагестанский этнолог из Анды Мамай-хан Агларов, в XVIII – начале XIX в.в. российские исследователи (С. Броневский, И. Гербер, А.И. Ахвердов и др.) называли такие союзы джамаатов «федеративными или конфедеративными республиками». Потом, с началом эпохи Николая I, понятия «республика», «федерация» и прочее вышли из моды, и в документах стали писать «вольные общества». Тут «пахло» свободой и традиционной для горцев Дагестана демократией. Поэтому надо было «закрыть» эту страницу истории с позиций имперского великодержавия.
Согратль «дышит» историей, запечатленной в камне. Тут и крепость прямо напротив села, превращенная в руины во время восстания в Дагестане и Чечне в 1877 г. Именно там состоялось последнее сражение восставших. Около 40 героев из согратлинцев и мухаджиров с окрестных сел оборонялись, многие из них погибли как шахиды, а оставшиеся в живых раненые были взяты в плен. Говорят, что от злости солдаты отрезали головы и трупы (с отрезанными головами) скатывали сверху вниз. А внизу родственники никак не могли определить: чей труп и как хоронить их? Это был настоящий геноцид мусульман согратлинского джамаата и активных участников восстания. Около 700 сосланных в Сибирь и более 20 казненных согратлинцев – итог этого абсолютно бессмысленного восстания. Бессмысленного, потому что авторитетный во всем Дагестане шейх Абдурахман-хаджи аль Сугури предупреждал зачинщиков восстания: не начинать смуту, говорил, что это дело проигрышное и т.д. А они предлагали ему стать имамом восставших. И тогда они его обвинили в трусости. Это было уже слишком, и тогда шейх предложил своего молодого сына Магомедгаджи в качестве имама, который был пленен во время сражения около Согратля, а затем, решением военно-полевого суда в Гунибе, казнен вместе с другими членами Совета по восстанию. Вот что писал о нем Пётр Перлик, командир 82-го Дагестанского пехотного полка, который участвовал в подавлении восстания: «Он во всем чистосердечно признался ни на кого лишнего не говорил, но все что было рассказал без злобы, а с какою-то покорностью судьбе» («Восстание 1877 г. Из дневника командира 82 полка П.Т.Перлика за 1877 г» – Полтава 1913 г.). Шейха оставили в живых, только чтобы в Дагестане народ не возмутился против властей.
Тот же П. Перлик писал о защитниках крепости в Согратле следующее: «Спорившие (речь о царских офицерах – прим. Х.Д.) о том, есть или нет неприятель в башне (в крепости напротив Согратля – прим. Х.Д) затаили дыхание; но только милиционеры подошли на ружейный выстрел, как из-за разрушенных стен башни послышались выстрелы; подивились мы тогда тому необыкновенному упорству горцев, которого никакой страх не в состоянии поколебать… Вдруг из-за башни выбежало человек 10 горцев и с кинжалами ударили во фланг и тыл пластунам (пластуны – своеобразный казачий «спецназ» в царской армии – прим.Х.Д.). Это было удивительное зрелище: казалось, какие-то маньяки выскочили из башни, махая кинжалами: пластуны не выдержали, побежали». Такой же героизм горцы демонстрировали и в других восставших дагестанских джамаатских союзах: Цудахаре и Ахвахе (Изано), Куппа и Ахты и т.д. Но восстание было быстро подавлено.
На кладбище здесь наблюдаешь странное зрелище: больше половины её территории – без надгробных камней. Оказывается, совет джамаата предположил, что царские войска будут наступать с горы (сверху). И они решили из надгробных камней соорудили себе крепостную стену вокруг села. Но вся затея оказалась напрасной. Восстановление же этой крепости (она видна со всех уголков села и расположена на вершине гора, напротив Согратля) – заслуга героя России Магомеда Толбоева.
Тут и мавзолей знаменитого тарикатского шейха Мухаммеда Ярагского, в свое время благословившего первого имама Гази-Магомеда. Как известно, шейх вынужден был покинуть свои родные края, спасаясь от гнева царских сатрапов. Он прожил здесь долгую жизнь, окруженный почетом и уважением. Здесь же могила-мавзолей Сурхай-хана II Казикумухского, одного из лидеров восстания против Ермолова, который на склоне лет нашел убежище в Согратле и умер здесь в 1827 г. в возрасте 83 г.
На местном кладбище можно наблюдать нечто оригинальное для всего Северного Кавказа: около 100 памятников уроженцам Согратля, погибшим за родину, но похороненным вдали от села. Это дань уважения к памяти героев, упокоенных вдали от малой родины.
Тут и великолепная архитектура из оригинального камня (вернее, каменных плит), добиваемого в окрестных каменоломнях. Согратль еще с давних времен был известен как «селение каменщиков». Профессор А. Гольдштейн, который заведовал кафедрой архитектуры в ДГПТИ (в 1970-е г.) писал в своей книге «Башни в горах»: «Вряд ли еще где-нибудь на Северном Кавказе есть селение со столь изысканно выполненными камнетесными работами. Согратль отличается особой опрятностью внешнего вида домов и улиц… Мощеные улицы оформлены в виде аккуратных лестниц… Согратль и Чох представляют архитектурную культуру Дагестана, оформившуюся в конце XIX – начале XX века…..». Насколько эта высокая оценка профессионала-архитектора соответствует действительности, автор убедился сам. Остается убедиться в этом, посетив еще и Чох. Признаюсь: есть чему учиться у местных мастеров в других районах Нагорного Дагестана.
И наконец, тут располагался один из признанных в Дагестане центров исламского образования – медресе (по тем временам, высшее духовное образовательное учреждение), где обучались многие дагестанские знаменитости. К примеру, во II томе издания АН СССР (1983 г.) «Математики и астрономы мусульманского мира в средневековье» значатся имена 4-х согратлинцев: Магди-Магомед, Шапи-Хаджи, Шайтан Абдула и Алирза ас-Сугури. Известно, также, что в ряде ближневосточных стран в прошлом мударисами (преподавателями) были согратлинцы.
Культура и обычаи, школа и демография
Оказывается, еще в советский период в согратлинской школе детей учили столярному и слесарному делу. Сдавали даже экзамены и тем, кто сдал их успешно, присваивали 3-й разряд. А. Камалов похвастался тем, что он столяр 3-го разряда. Вчерашний школьник, наряду с аттестатом зрелости, получал и рабочую профессию. Местные знатоки истории любят приводить такую поговорку: если даже весь мир обеднеет, Согратль сможет прокормить себя за счет своих мастеров. А если же среди других джамаатов и народов появятся богатые и бедные, то согратлинцы все равно останутся на, примерно, одинаковом (среднем) уровне. Такова психология и культура джамаата, который в прошлом бдительно следил за социальной справедливостью; за тем, чтобы один «тухум» (или фамилия), не слишком возвышался над другим. Это было четко зафиксировано в адатных нормах местного джамаата. Это соблюдалось и при распределении вакуфных (и джамаатских) земель, и при распределении трофеев и пленных, добиваемых во время походов в Кахетию. Согратлинский джамаат не знает слова «лагъ» или другие определения, характеризующие нижние «сословия» горцев. Все здесь уздени, и «точка».
Удивляет еще и другое. То, как поощрялась в Андаляльском союзе антиханская (антикняжеская), по сути, демократическая оппозиция. Вдумайтесь только в одни из таких адатных норм: «№14. Если кто из нас к эмирам (то есть, ханам, Кайтагскому уцмию или шамхалу Тарковскому – прим. Х.Д.) пойдет без дела и особой нужды и пробудет у них 3 дня, то с него взыскивается 100 баранов; №15. Если кто из нас даст в пользу эмира выгодные ему свидетельские показания, то с него взыскать 100 баранов» (из Свода решений, обязательных для жителей Андаляльского округа // Памятники права народов Дагестана – том 2). Такая узаконенная ненависть к ханам становится понятной, если учесть, как бы теперь сказали, геополитическое положение Союза: вокруг одни ханстсва – Кази-кумухское, Хунзахское, Мехтулинское. Тут ухо надо держать востро: дашь слабинку, «съедят» помаленьку да по «кусочкам».
Наказание полагалось и за несоблюдение норм традиционной демократии. Если, к примеру, по вызову в назначенное время на сельский сход кто-то не пришел, то с него взыскивали 1 котел; а если жители села игнорировали назначенное собрание – то с джамаата взыскивался 1 бык (!!?). Какая строгая демократия? Нам бы такую модель. Может согратлинцы начнут с себя восстановление такого народовластия, а остальные возьмут с них пример?
Такие политические правила жизни отражались и на отношении к вопросам мира и войны. Когда кадии Андаляльского союза и приглашенные алимы решили воевать с Надир-шахом (в 1741 г.), то весь Союз встал как один военный гарнизон. Сколько андаляльцы потеряли тогда своих мужей, доподлинно неизвестно. Но в согратлинской хронике написано, что еще 7 лет в селе не играли свадеб: молодежь вся легла на поле брани. Аналогично, и в период восстания 1877 г. Тем не менее, по переписи 1886 г., в селе числилось более 500 «дымов» (домохозяйств). Сколько же тогда было жителей в 1877 г., можно только догадываться. Да, это был настоящий шагьар (город): научно-образовательный, ремесленный и политический центр Андаляльской мини-республики.
Теперь в Согратлинской средней школе 116 учеников, а жителей в селе, якобы, около 1000 чел. Наверное, по прописке, а реально живут меньше. Люди покидают горы, и школьная демография отражает этот факт четко. В 1970-е г. в сельской средней школе в две смены занимались более 600 учеников. Сокращение – более 5 раз. Такими темпами, сказал я своим друзьям-согратлинцам, через 25-50 лет, ваше село тихо «сгинет». Но на равнине, там, где расположено прикутанное хозяйство Согратля, построена добротная школа, где учатся около 400 школьников.
Что делать? Для начала воспользоваться опытом энтузиастов из Тлондода (Цумадинский район), во главе с Магомедом Асадулаевым. Они поняли, что если закроют сельскую школу, не будет и села. Тогда решили послать своих детей в родное село, чтобы они учились там по нескольку лет (у кого как получится). Главное, чтобы школа функционировала и чтобы дети хотели там учиться. Скинулись, привлекли учителей-энтузиастов, создали нечто похожее на Царскосельский лицей и пансион, как пишет известная журналистка и историк, Надежда Кеворкова, которая приехала из Москвы учить детей в горах Дагестана. Сейчас в Тлондодинской средней школе только 14 учеников из 39 свои, сельские. Остальные – дети выходцев из села, проживающих в разных городах республики. И уникальный проект заработал. Не только согратлинцам, но и другим землячествам в городах Дагестана не помешало бы воспользоваться этим великолепным опытом, если они действительно хотят, чтобы горные села Дагестана не умирали.
Вместо заключения
«Кусочек» своего сердца я оставил в Согратле. Не только внешних туристов надо звать в горы, в «сердце» Дагестана. Но и самим надо найти время окунуться в жизнь горцев, в прошлое, которое всегда с нами. Под занавес, прямо перед историко-мемориальным комплексом «Ватан» школьная концертная группа показала нам несколько своих заготовок. Было очень трогательно смотреть на них. В горах дети особые, с незамутненным взором, открытым сердцем и пытливым умом. Сплошь «почемучки» и в «вечном» движении.
Я поймал себя на мысли, что не всем им найдется место в городах Дагестана и России в целом. Да это и не нужно. Очень важно, чтобы хотя бы каждый 2-й или 3-й выпускник школы вернулся в село, получив профессиональное образование; или остался продолжать дело своих родителей-фермеров, или учителей. А в селе их всего несколько семей. Надо чтобы по максимуму были использованы ресурсы развития села в горах: экономические и культурные. Тут джамаат и земляческий совет «Согратль» могут сыграть свою роль.
Надо начать решать вопрос и со школой, пока не поздно, опираясь на опыт тлондодинцев, и с брендом Фестиваля горного чая поработать, и с развитием фермерства или сельхозпотребительской кооперации. Может быть, восстановить и популярный еще недавно волейбольный турнир с республиканским размахом, на который съезжались со всего Дагестана. В общем, есть над чем работать, главное единство и взаимопонимание, верность «дедовским» хорошим обычаям. Если вопрос в этом плане решается, то находятся, как правило, и средства на все это.
Халидов Деньга,
директор Института геополитики и историко-политических исследований, руководитель комплексно рабочей группы Общественной палаты РД
