Предисловие. В 2017 г. мы отмечаем 220–летие со дня рождения имама Шамиля. Каратинское (в источниках есть и другие обозначения: «Ккалалал», Ккаралал») наибство было одним из надежных оплотов имама с 1833 и по 1859 г. Наибство состояло из 10 джамаатов: Карата (центр), Арчо и Анчих – самые многочисленные джамааты, затем Верхнее Инхело (ЧIабакъоро), Маштада, Рачабулда, Нижнее Инхело, ГIалахъ, Хелекьури и Гъодобери (4 последних села ныне в Ботлихском районе). Скорее всего, и другие села нынешнего Ахвахского района включались в Каратинское наибство, в особенности, в период наибольших успехов  и расцвета имамата. 

 

За последние 25 лет много написано про роль различных союзов джамаатов Дагестана в Кавказской войне. Но чего не хватает, так это «объемного» (системного) видения проблемы. Часто факты толкуются в выгодном свете, много противоречий, и не поймешь: почему события разворачивались именно так, а не иначе. Моя задача: через частное (события в Каратинском наибстве), раскрыть то общее, что характерно для многих джамаатских союзов Дагестана; прояснить некоторые противоречия, понять, что тогда происходило. Я также постараюсь не повторять то, что десятки раз освещалось в разных изданиях.

Почему именно Каратинское наибство стало предметом нашего исследования? Тут несколько причин.

Первая, то, что это наибство стало своеобразной кузницей кадров наибов и алимов для имамата. Отсюда родом известные сподвижники имамов Гамзат-бека гоцатлинского и Шамиля гимринского: Галбац-дибир (наиб, алим и мудир с 1843 г.), Кьуркьулав – Халид (названный этим именем Шамилем после знаменитого сражения около Унцукуля), Газияв – сподвижник еще второго имама Гамзат-бека, Турач (наиб 1849-50 г., пал смертью храбрых в сражении при Шали), казначей имама, ХIажияв – сын Газиява и Тавуш ­– мюрид Шамиля и близкий друг его сына Гази-Магомеда (оба принимали участие в последнем сражении в Гунибе в 1859 г. и в месте с семейством Шамиля выехали в Россию, в Калугу); храбрецы и мюриды Шамиля – ЧIегIерав ГIумар, памятник которого (для зиярата) стоит вместе с памятником сыну имама Шамиля Джамалудину на верхнем кладбище сел.Карата; ХIуни-Багьадур – знаменоносец имама Шамиля и многие герои Кавказской войны, похороненные на кладбищах сел.Карата, Арчо и Анчих. Здесь были надежные сторонники имама Шамиля.

Вторая, свою роль сыграло и месторасположение Карата, теперь бы сказали – геополитическое положение. Отсюда лежала дорога на южный фланг имамата вплоть до ЧIора (Джаро-белоканский союз), Южного Дагестана и Елисуйского ханства (а с 1842 г., наибства). Карата граничило с Хунзахским ханством (с 1840-х г., с наибством во главе с знаменитым Хаджи-Муратом).

Третье, когда для имама Шамиля наступили самые трудные времена, во время 3-х месячной осады в Ахульго, именно отряды каратинского Галбац-дибира и хунзахского Ахвердил Мухаммеда предпринимали все возможные попытки для деблокирования осажденных (см. книгу полковника Д.А. Милютина «Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане»). И это знал и ценил имам Шамиль, и когда к нему в Ведено, в 1840-41 г.г. приходили представители разных дагестанских наибств, он «укоряя, выговаривая и порицая их, говорил им: «Вы не пришли, когда я призывал вас для дела, касающегося вас же (речь идет о сражении в Ахульго летом 1839 г.- примеч.  ХДШ). А сейчас у меня нет нужды в вас..» (см. Мухаммад Тахир аль-Карахи «Блеск дагестанских шашек в некоторых Шамилевских битвах», стр.126).

Четвертое, по совокупности этих причин имам Шамиль избрал сел. Карата и наибство своеобразной запасной резиденцией. Здесь, с 1833 года не раз собирались съезды наибов и алимов имамата, для принятия важных решений. Один из таких съездов, который собрал делегатов Карахского (Чародинский район), Багвалальского и Чамалинского (Цумадинский район), Гумбетовского, Гидатлинского (Шамильский район) обществ состоялся в январе 1838 г. и закончился к раннему утру (из доклада от 4 марта 1838 г. генерала Г.В. Розена военному министру А.И. Чернышеву).  Сюда посылались аманаты с тех джамаатов, которые в силу разных причин «колебались» в своем выборе… как правило, после очередного карательного похода царских войск, как это случилось в Карахском наибстве в 1840-е г. Как писал Муххамад Тахир ал–Караха (на стр.139): «Нур-Муххамад (наиб из Инхо- примеч. ХДШ) со сподвижниками отправился в Карах и выбрал там юношей в заложники и отослал их в Карата». Аналогичным образом поступили и с хунзахцами, после известной истории с наибом Хаджи-Муратом (в 1851 г.), когда был дан приказ мудиру Галбац-дибиру «переселить часть жителей сел.Хунзах в Каратинское наибство  и поселить их в сел.Хелекьури, а также, забрать с Хунзаха 2 пушки» (из сб. «100 писем имама Шамиля»).

Кроме того, в 1850 г. наибом в Карата был  назначен второй сын имама, 18–летний юноша  Газимагомед.  Здесь часто останавливался сам имам Шамиль, когда совершал походы на южный фланг имамата (в Алазанкую долину, Джаро-Белоканский «округ» и Южный Дагестан). Здесь долгое время лечился и похоронен старший сын имама Шамиля Джамалудин, который подростком и юношей прожил в С-Петербурге, учился в элитном Кадетском корпусе и дослужился до поручика царской армии. И, наконец, к концу 25-летней эпопеи, в августе 1859 г., отступающий имам Шамиль остановился в сел. Карата и вместе с более чем десяткой верных каратинцев, во главе с Галбац-дибиром отправился в «неизвестность», в Гуниб – к месту последнего своего сражения.

Но все эти причины вовсе не отрицают наличие конфликтов и противоречий в том, что касается поддержки шариата и газавата в Каратинском джамаатском союзе. 

Раскол в джамаатах Дагестана: шариат или адат? 

С начала проповедей 1-го имама Газимагомеда (1828) Дагестана и Чечни, сначала, аварские и чеченские, а затем и остальные дагестанские общества (джамаатские союзы), хотя и в меньшей степени, раскололись на 2 «партии»: «партии» шариата (газавата) и «партии» адата (лояльные царской власти). Этот раскол выявлялся в каждом дагестанском союзе джамаатов и в ханствах. В Чечне этот раскол проявлялся в еще большей степени  именно по геостратегическому признаку: между равнинными, находившимися в пределах легкой доступности царских войск, и горными (ичкеринскими, труднодоступными) обществами, принимавшими в большинстве своем сторону имамов. Только в мотивах участия в газавате ичкеринцев большую роль играл дух независимости, ислам еще был там слаб (мы здесь и далее будем говорить лишь о Дагестане).

Поэтому весь период с 1828 и по 1843 (я потом объясню: почему именно 1843) в Дагестане прошел под знаком мини–гражданских конфликтов (иногда,  кровавых) в большинстве этих обществ. Там где «партия» шариата имела преимущество, там имамам было легко. И, наоборот, там где «партия» адата  и старых привычек перевешивала, там имамам приходилось силой покорять эти джамааты. Часто бывало так, что однажды уже присягнувшие имамам джамаатские союзы, снова признавали российскую власть. Это происходило, как правило, после угрозы применения силы и карательных экспедиций царских войск. С приходом же отрядов имамов, они снова могли признать их власть и т.д. Больше всего проблем с судьбоносным выбором было у тех обществ, которые были легко доступны для царских войск, располагавшихся в Темир–хан–шуре (крепость основана в 1832 г.), крепостях Внезапная (у сел.Андрей-аул; год основания 1819), Бурная (у сел.Тарки; 1821 г.), Зыранинская – нынешний Унцукульский район (1836 г.), Хунзахская (июнь 1837 г.), Ахтынская (1839 г.) и др.  Тут очевиден не только конфликт «партий» шариата и адата, но и угроза наказания за непокорность.

Проповеди первого имама Газимагомеда имели огромный успех не только среди аварских и чеченских обществ, но и среди кумыков, табасаранцев и др. обществ Дагестана. Здесь свою роль сыграла и личность имама, и обстоятельства того времени: Газимагомед разбудил в людях надежды освобождения от власти, как местных  правителей, так и царских генералов. С тех пор как в отставку отправили «злого» генерала Ермолова (в 1826 г.), расправлявшегося с непокорными джамаатами и местными ханами, на Восточном Кавказе еще не появлялся такой яркий лидер, как этот бесстрашный алим и проповедник из Гимры. Но после ряда стычек и жарких сражений, последняя из которых унесла жизнь многих гимринских шахидов и первого имама (осенью 1832 г.), второй имам Гамзат-бек из Гоцатля избрал несколько другую тактику. Он отказался от рискованных набегов на города, которыми увлекался 1-й имам, и перенес акцент на внутренний «фронт». Сначала надо было укреплять шариат в горских обществах, водворять там порядок близкий  и к духу мусульман, и к началам государственности. А это было труднее сделать, учитывая характер горцев  и их приверженность адатам.  

С самого начала призывы к шариату Гамзат-бека, а затем и 3-го имама Шамиля имели  успех (где большой, а где относительный) в тех союзах джамаатов, в которых они успели побывать неоднократно и/или которые располагались в относительной отдаленности от царских гарнизонов. Это в основном, часть койсубулинцев (Унцукульский район), гумбетовцы, салатавцы, часть андийского  союза, каратинский союз, тиндинцы, багвалал и чамалал (Цумадинский район) – это весь Западный Дагестан. Здесь тоже были кровавые конфликты, в частности, в сел.Гагатль (Ботлихский район). В Каратинском союзе этот успех был относительным, пока не была ликвидирована внутренняя оппозиция в 1838 г. В 1834-34 г.г. возмутились и часть андаляльцев и гидатлинцев (нынешние Гунибский и Шамильский районы), карахцы (Чародинский район),  Джаро-Белоканский союз и некоторые джамааты Мехтулинского ханства (Гергебель), Хунзахского ханства (Гоцатль, Могох и др.). А к 1838 г. волнения, связанные с антиколониальными мотивами,  охватили и многие другие джаматские союзы Дагестана: Анцух (Тляратинский район), часть кюринских (лезгинских) союзов (Ахты, Докузпары  и др.), Рутуль, Кайтаг и Табасаран (верхние общества).

Кроме того, был очевиден раскол среди мусульманских алимов. Одни поддерживали дело шариата и газавата, а другие следовали за мнением Саида араканского (Унцукульский район), очень авторитетного алима на всем Северо-Восточном Кавказе; акушинского кадия и др. Именно у Саида Араканского учились исламским наукам (по нескольку лет) все 3 имама, другие лидеры в своих наибствах, включая  и каратинцев Галбац-дибира, Газиява, Кьуркьулава (в 1843 г., названного, имамом Шамилем, Халидом). Учились они, в том числе, и строительству шариатского государства. Так вот, Саид Араканский несколько раз тайно, ночью встречался с генералом Алексеем Ермоловым в 1820-е. Они, как правило, беседовали до утра и нашли – как писал автор 5-ти томов «Кавказской войны», генерал и исследователь Василий Потто– полное взаимопонимание: в Дагестане должна быть российская власть, и не должно быть никакого газавата.

Кроме того, подавляюще большинство джамаатских союзов и ханств Дагестана еще в начале 1800-х г. подписывали с царскими наместниками договора о признании российского подданства. И делалось это не потому, что они с охотой расставались со своей вольной жизнью, а вынуждено. Надо было выживать, а экономика многих джамаатских союзов и ханств страны гор (отгонное животноводство, торговля ремесленными изделиями и продуктами и т.д.) была связана с равнинным Дагестаном и Закавказьем. Дело в том, что, как пишет В. Потто  «Там куда вступала нога русского солдата на Кавказе, там непременно они сталкивались с дагестанцами. Они были везде от Баку и Тифлиси, и до Кизляра с Владикавказом….» (цит. по смыслу).

Так вот, Каратинский союз в лице предводителя, некоего Курбана, тоже подписал договор с царским наместников в Тифлисе еще в начале 1800-х г. Союз брал на себя обязательства прекратить набеги на Алазанскую равнину Кахетии, которую каратинское общество воспринимало как свою древнюю этническую родину (сохранились предания). Поэтому вот уже более четверти века целый ряд джамаатских союзов Дагестана извлекали свои выгоды от торговли и разных сношений с Россией. Но горцы Дагестана и Чечни  восстали, когда генерал Ермолов увидел формальный характер такого подданства и силой стал внедрять законы империи и разные повинности и налоги (1818-1826 г.г.). Поэтому в 1830-е г. царские генералы делили все дагестанские общества на 3 группы: покорные, полупокорные (те, кого силой надо заставлять платить подати и исполнять разные повинности)  и непокорные. Каратинский союз, как и многие другие примкнувшие к имамам, был из разряда непокорных.

Еще одна, бросающаяся в глаза, причина раскола: горцы весьма консервативные и гордые люди. Они привыкли веками жить по своим законам, признавая шариат лишь в узкой сфере (семейно–брачные и наследственные дела, мелкие тяжбы). А тут появляется какой-то Г-магомед и Шамиль из Гимры и требуют клятвы верности и ведения шариата в полном объеме. Многие лидеры и имамы мечетей пострадали из-за своей несдержанности, когда они посылали имама Шамиля куда подальше (в хрониках местных авторов полно примеров). Их просто убивали на месте (?!), как урок другим, и сам Шамиль признавался в том, что только так он мог исполнять волю Всевышнего и народа, избравшего его.

И, наконец, тут думаю сыграло свою роль и продолжительное знакомство лидеров имамата и ключевых наибств во время учебы в сел.Аракани, возможно они пересекались и в других медресе.

 

Имам Шамиль и Каратинское наибство в 1830-е годы

Из рассказов каратинских старейшин и хроник (архив Нурмагомеда Араканского) и монографии Доного Хаджи Мурада «Имам Гамзат»  известно следующее. Каратинский союз (далее, Союз) присоединился к делу имамов весной 1834. Шамиль, самый близкий помощник второго имама Гамзат-бека, по его поручению разъезжал по джамаатом Андийского «округа», пропагандируя идею имамата. На границе Союза, у моста над Андийским Койсу, Шамиля остановил отряд предводителя (старшины) Союза, Кьуркьулава-Халида. В этом проявлялась своеобразная независимость и незыблемость границ владений дагестанских союза джамаатов. Таковы были политические нравы того смутного времена. Был послан гонец к старейшинам Союза, чтобы созвать большое собрание (маджлис), где Шамиль мог бы выступить. Так и сделали: на маджлисе Союза выступил Шамиль с пламенной речью. Ничего личного и ничего лишнего – только призыв от имени Всевышнего и во имя Всевышнего. Ведь Шамиль во всем брал пример с последнего посланника Бога, Мухаммеда (с.а.в.). Впечатление, конечно–же он произвел большое, надо полагать. Но он пока для каратинцев никто, а просто сын узденя Денгав МухIама из Гимры, рядовой «хьиндалав», который, правда, отличается неукротимым характером и знаниями шариата. Авторитетные мужи Союза – Галбац-дибир, Газияв, Кьуркьулав знали Шамиля, чувствовали «дыхание» времени, и не могли не разделять его взглядов, правда в разной мере.

Наступил поистине исторический момент для Союза. «Исторический», потому что идеи Шамиля и Гамзат-бека не все разделяли, многие привыкли жить  по адату и прислушиваться к мнению Хунзаха. Но, после речи Шамиля, выступившие алимы Галбац-дибир и Газияв поддержали Шамиля. Предания каратинских хронистов не зафиксировали других выступивших, но критическая масса поддержавших была обеспечена. Оппозиция,  в лице каратинского старейшины Малла и его сыновей из того-же рода, что и Галбац-дибир и Кьуркьулав–Халид (оба двоюродные братья) пока скрытая, отмолчалась. 

В итоге было принято решение: поддержать имамат и Гамзат-бека; утверждать шариатские нормы в Союзе; в случае надобности, снаряжать ополчение на газават.   Наибом, по всей вероятности, поставили Газиява: «Отныне самое лучшее для тебя – говорил Шамиль, после трагических событий в Хунзахе летом 1834 г., обращаясь к имаму Гамзат-беку – сидеть в Гоцатле. А я буду осуществлять твое дело в нашей стороне, точно также  как Саид из Игали –в его стороне, а Газияв из Карата –в его стороне, и Кибид Муххамад из Телетля и Абдурахман из Караха –в их сторонах» (см. Мухаммад Тахир аль Карахи, стр.65). Галбац-дибиру же было поручено поднимать джамааты Андийского союза. 

Вообще, в то время не было четкой структуры власти в имамате. В последующем, с 1837 г. Газияв каратинский (в других документах, Газиявдибир или Газияв андийский) упоминается как авторитетный лидер Андийского союза (см. Показание андийского старшины Али-Гази Магомаева, взятого в плен в бою под сел. Автур 10 февраля 1837 г.//Сборник документов «Народно–освободительная борьба Дагестана и Чечни под руководством имама Шамиля»– М-кала, 2005 г.; Мухаммад–Тахир аль Карахи…стр.83,85-88,101,111). Поэтому, мы с полным основанием можем утверждать, что Газияв каратинский и «Газияв аль Анди» у Мухаммад–Тахира аль Карахи одно и то же лицо.

Летом 1834 каратинское воинство участвовало в известных событиях в Хунзахе, когда Гамзат-бек осадил опору царской власти и адата в горах Дагестана. В это время, возмущенные лидеры Хунзаха написали письмо к жителям обществ Шита, Богулал, Калалял (каратинцам), Хиндалал и др., принявшим сторону Гамзат-бека : «….когда мы услышали о вашем приезде для примирения Нуцал-хана (сына ханши Баху-Бике – примеч. ХДШ) с Гамзатом, мы обрадовались. Но когда мы присмотрелись за вашим поведением мы убедились, что вы поступаете несправедливо.……Благодарим бога за то, что он создал нас свободными, а не раятами. Если бы у нас издавна не существовали властители и Нуцал-хан вознамерился бы стать правителем над нами, ни один из нас не согласился бы на это……Но так как мы нашли, что оно у нас существует, то нам пришлось подчиниться ему,…….Мы очень удивлены тем, что вы способствовали претендующему на имаматство и признали его владыкой,…….хотя мудростью бога вы созданы свободными и ваша религия не связана с ним и ваши ученые скрыли от вас то, что написано в верных книгах шариата….. Вассалам» (из Рук. фонда ИИЯЛ д. 1669, л. 177).

В этом кратком письме – вся суть аварской и, шире, дагестанской (политической) драмы и трагедии народов. У каждой стороны – своя правда. Тут независимость Союза (или ханства)  противопоставляется шариату. Но факт, что изначально второй имам Гамзат-бек и его сподвижники не замышляли кровавой бойни.

Осенью 1834, после убийства второго имама Гамзат-бека в хунзахской мечети, на съезде алимов и предводителей союзов джамаатов в Ашильта выбирали 3-го имама. Предлагали Шамилю, но он отказался и выдвинул другие кандидатуры: Саида из Игали (Гумбетовский р-он), Сурхая из Колоба (Гунибский р-н) и, как пишет княгина М.Н. Чичагова (в книге «Шамиль на Кавказе и в России»), Газиява из Карата. Но все они отказались.

Второй раз собрались уже в расширенном составе в мечети села Харахи (Хунзахский район). Снова предлагают Шамилю стать имамом, и снова ни к чему не приходят. Возможно, на этот раз звучало, наряду с другими, и имя Кьуркьулава. Об этом автору говорили каратинские старейшины еще в начале 1980-х г. И еще, вот что написано в докладной №231 начальника Ботлихского отдела ОГПУ (от 5 мая 1933 года), некоего Гасанова (орфография сохранена): «По данным источника из аула Карата сообщаю, что во время имамом Шамиля отец Халидовых (т.е., наиб Кьуркьулав-Халид – авт.примеч.) все время добывался имамства т-е хотел быть сам имамом………..Имели (очевидно имеется в виду его тухум – авт.прим.) большое сопротивление с имамом ШАМИЛЕМ,- кто должен быть имамом ни Шамиль, а из Халидовых. Повидимо Шамиль из Халидовых оставил одного своим наибом….»  (из архивов Управления ФСБ РФ по РД). Конечно же, к подобным доносам и воспоминаниям старейшин следует относиться осторожно.

В конце–концов, решили пригласить очень уважаемого в горах мудреца, выдающегося ученого того времени (мужтахида) Загалава из Хварши (Цумадинский район). Загалав произнес возвышенную речь и от имени собравшихся, принес ему клятву. Тем самим он давал понять Шамилю, что отказ не принимается. Тут Шамиль пустил скупую мужскую слезу, вслед за ним и другие всплакнули, тронутые речью мудреца. Надо понять дух эпохи и людей, которые творили историю: согласившись стать имамом, он взваливал на себя колоссальную ответственность; уповать приходилось только на Всевышнего и на своих сподвижников, в условиях враждебного окружения.

Вся деятельность имама Шамиля с конца 1834 по 1836 год была направлена на утверждение шариата в общественной жизни горцев, на  искоренение вредных обычаев и исправление нравов. Поэтому шариат, как единый, от Бога исходящий, закон жизни для правоверных объявлялся единственно возможным способом восстановления справедливости, искоренения смуты, грабежей, конфликтов в семьях, между сословиями и общинами. «С русскими – мир, никакого газавата, это пройденный этап. Газават у нас только со своими отступниками»- таково кредо имама Шамиля на данном этапе.

Но не все так гладко проходит у третьего имама Дагестана и Чечни. Горские общества, граничащие с территориями контролируемыми Россией или те, кто промышляет торговлей (андийцы, унцукульцы, казикумухцы, многие общины из союза «Акуша-Дарго» и т.д.) уже привыкли к новым властям и  не хотят рисковать своим благополучием. Они уже имели несчастье в прошлом, во времена «злого Ермола» и совсем недавно, испытать на себе силу гнева царских генералов и российского оружия, и потому, в целом ряде крупных дагестанских и чеченских (на равнине) сел придерживаются мнения «лучше худой мир, чем добрая ссора с непредсказуемыми последствиями». Но Шамиль и его сторонники (Ташов-Хаджи эндереевский, Кебед-Магома телетлинский, Ахвердил-Магома и Хириясул Алибег хунзахские, Абдурахман Карахский,  Муса балаханинский, Саид игалинский, Галбац-дибир и Газияв каратинские и др.) непреклонны. Таких борцов за веру все больше, и все больше сел Дагестана и Чечни соглашаются признать власть имама.

Такая стратегия предполагала поиск мирного пути разрешения конфликтов и компромиссы. Переписка имама Шамиля в 1836-37 г.г. с царскими генералами показывает, что его стремление к миру с Россией было искренним а условия, на которые он  и его сподвижники соглашалось, были сходны конфедеративным. Мир, которого добивались имам и его сподвижники предполагал, говоря современным языком, «широкую (политическую и культурную) автономию», понятия и ценности которого никак не укладывались в головах царских генералов. Они исполняли (довольно не умно) приказы свыше, и водворяли новые порядки в горном крае. Из писем и событий того периода следует также, что местные правители изрядно потрудились, боясь потерять влияние и власть над горцами, чтобы натравить царские власти на имамов. Им было что терять, и, по сути, движение горцев в тот период мы можем квалифицировать, в том числе, и  в терминах «антисословной, антифеодальной борьбы». 

 

Первые испытания Каратинского союза на прочность

Весной-летом 1837 г. отряды генерал–майора Фези предпринимают ряд решительных шагов в Нагорном Дагестане: осада Телетля, где оборону держал ближайший сподвижник Шамиля, Кебед Мухаммад; строительство нескольких крепостей в Нагорном Дагестане; карательные экспедиции в обществах поддерживающих имама (Ашильта, Орота и Харахи и др.). Имам Шамиль тогда (ориентировочно, в мае 1837 г.) собрал отряд около100 чел. (по другим данным, около 300 чел. – см. Гамзаев Магомед, «Имам Шамиль») из багвалинского и каратинского наибств, чтобы помочь телетлинцам. Но его остановили на границе Ахвахского союза, находящегося под протекцией хунзахских ханов (см.: «Ахвах в 18-19 веках» — М-кала, 2014 г., стр.46-47). Лишь участие в переговорах Галбац-дибира позволило снять напряжение и пройти отряду дальше, к границам гидатлинцев (нынешний Шамильский район). Но и там, у села Асаб отряд Шамиля наткнулся на засаду и он вынужден был отступить с ощутимыми потерями. «Шамиль остановился в местности Зано (Каратинского наибства – авт.примеч.) и находился там около 20 ночей при сильном голоде»- пишет Мухаммед Тахир аль-Карахи. В тот момент проявления растерянности у части отряда имама и рассуждения «о необходимости мира с генералами», жестко пресек сам имам. Его решительно поддержали Хаджардибир из Гигатля (Цумадинский район) и Галбацдибир каратинский. В дальнейшем, к отряду Шамиля присоединился отряд Ташовхаджи (из Андрей-аула) и они, не без приключения  и по другой дороге, в июня прошли в Телетль, где их помощь подоспела вовремя. Как известно, после почти полуторамесячных кровопролитных боев,  там было заключено перемирие, которое генерал Фези поспешил представить как победу. Но в глазах горцев победителем там вышел имам, и авторитет его возрос еще больше.  Из документов следует, что в Телетлях вместе с Шамилем был и Газияв каратинский.

В это же время, в июне 1837 г. 3-тыс.отряд генерал-майор Фези осадил столицу имамата Ашильта, и после артиллерийского обстрела, штурмом взял аул,  разорил его до  основания и сжег.  В обороне Ашильта принимали участие, помимо самых ашильтинцев и чиркатинцев,  каратинское и  багвалинское ополчения (из письма ген.-адъют. Розена ген.-адъют. Чернышеву о результатах экспедиции ген.-м. Фезе в Аварию — 11 сентября 1837 г.).

Примерно в то же время была построена крепость в Хунзахе (в местечке, Арани). В последующем там был размещен Апшеронский полк (комендант крепости  и командир полка, подполковник Педяш). До этого они построили крепость в Зырани (Унцукульский район). Разумеется, ничего хорошего это не сулило имаму Шамилю и поддерживающим его обществам. Еще свежи были в памяти бои в Телетлях и карательный поход в Ашильта. 

Продолжение в следующем номере.

Халидов Деньга, историк, общественный деятель